Создавая биржу. Интервью с Владимиром Воликом, Директором Департамента регулирования рынков АПК Минсельхоза России

Директор Департамента регулирования рынков АПК Минсельхоза России Владимир Волик в беседе с The DairyNews рассказал об основных направлениях деятельности подведомственной ему структуры и высказал свой взгляд на вопрос экспорта молочной продукции.

DN: Расскажите, пожалуйста, какова была цель создания Департамента регулирования агропродовольственного рынка и какие задачи сегодня стоят перед ведомством?

ВВ: Сегодня, в новых экономических условиях, все больше внимания уделяется поддержке и регулированию рынка пищевой и перерабатывающей промышленности, повышению спроса на отечественную сельхозпродукцию. И мы со своей стороны сделали первый шаг в этом направлении – фактически из Депагропрома был выделен департамент пищевой и перерабатывающей промышленности, деятельность которого сфокусирована на решении исключительно этих вопросов.

Департамент регулирования агропродовольственного рынка, созданный на базе оставшегося Депагропрома, сосредотачивает свою деятельность на следующей основной задаче - совершенствование системы анализа и прогнозирования всех рынков АПК, в том числе смежных, связанных с машиностроением, сырьевой базой. Также в задачи нашего Департамента входит проведение государственных интервенций, эффективность которых, сегодня нужно повышать. Рынки сельхозпродукции в основном сезонные и необходимо нивелировать влияние этого фактора, вовремя создавать ценовой баланс, поддерживая сельхозпроизводителей.

Мы уже более 10 лет проводим зерновые интервенции, в следующем году планируем начать закупки на молочном рынке. И если потребуется, готовы запустить такой механизм на других рынках сельхозпродукции.

DN: Какие продукты будут задействованы в интервенциях на рынке молока?

ВВ: Сухое обезжиренное молоко, сухое цельное молоко и масло. Сыр пока не обсуждаем. Когда поймем, насколько широко влияние производства сыра, его объемов на сырое молоко по стране, будем обсуждать, двигаться в сторону данного продукта с учетом решения инфраструктурных вопросов.

DN: Что сейчас делаете для организации интервенций на молочном рынке?

ВВ: Мы пока занимаемся законодательной базой. В прошлом году детально проработали модель молочных интервенций, много общались с переработчиками, производителями сырого молока, оценивали уровень цен в разных регионах, их динамику, чтобы понять, в какие периоды происходит падение. Все наши гипотезы, которые мы обсуждали с союзами, подтвердились.

Сейчас мы вносим поправки в закон о развитии сельского хозяйства, которые бы позволили переработчикам участвовать в интервенциях, потому что сырое молоко для этих целей мы закупать не можем. Нам важно видеть, что для производства определенного объема сухого молока переработчик купил конкретный объем этого продукта. И это главное условие для участия в торгах. Заложен и механизм обратного выкупа, который, конечно, будет отличаться от аналогичного при зерновых интервенциях, поскольку у сухого молока свои сроки хранения.

DN: Как Вы оцениваете ценовую ситуацию на молочном рынке в этом году?

ВВ: На мировом рынке цена растет. Есть биржа GlobalDairyTrade, наблюдая за ее результатами, я вижу, что наш рынок потихоньку идет за мировым, хотя мы не являемся экспортерами молока. Мы ориентируемся на внешние рынки, и я думаю, что темпы роста цен на сырое молоко немного снизятся. Потребительские цены на пастеризованное молоко и сыры с начала года выросли на 3%, на сливочное масло – на 7%. Это несущественный рост. На сырое молоко сейчас средняя цена – 22,15 рублей. Но важную роль играет фактор спроса. У нас активно идет замещение молочных жиров растительными. Рост цен всегда ограничивается спросом, поэтому не думаю, что цены резко вырастут – ожидаем, что на сырое молоко цена не увеличится больше 26 рублей.

DN: Насколько реально, что рано или поздно Россия станет экспортером молочной продукции и какие инструменты может реализовать государство, чтобы поддержать молочную отрасль?

ВВ: Я думаю, даже сегодня, когда у нас дефицит товарного молока, это возможно. Если, например, на азиатских рынках мы разовьем спрос на наши молочные продукты, и выстроим оптимальную логистическую систему, при которой наша продукция будет конкурентоспособной, то почему бы и нет? А получив дополнительную экспортную выручку, усилим позиции и сможем быстрее дойти до необходимого уровня самообеспеченности.

Может быть, надо начинать с региональных брендов и стран ближнего зарубежья. Анализируем ситуацию по каждой стране, смотрим, где мы можем быть конкурентоспособными по цене.

DN: Вы сказали про логистическую модель. О чем конкретно идет речь?

ВВ: Развитие Федеральной агрологистической сети - еще одна серьезная задача, которой сейчас занимается наш Департамент. Эта сеть должна включать в себя совокупность инфраструктурных объектов – овощехранилищ, плодохранилищ, элеваторов, мультитоварных ОРЦ (оптово-распределительных центров – ред.).

При этом, что важно, это будут не государственные объекты. Мы создаем инфраструктуру, где инвесторами являются частные компании, а государство компенсирует только долю инвестиционных затрат – и то, может быть, не по всем позициям. Наша задача – чтобы вся эта сеть хранилищ и других объектов была взаимосвязана. Она должна, как минимум, представлять собой информационную сеть, и как максимум – товаропроводящую биржевую систему. Степень совершенства любого рынка – это биржа, а она возникает только при минимизации логистических и транспортных ограничений, поэтому мы создаем в том числе крупные ОРЦ - хабы, которые работают как на аккумулирование продукции, так и на ее распределение – в систему торговли и своим партнерам по товарной логистике. Если в течение 4-5 лет нам удастся это построить, то на базе информационной системы можно будет создавать какие-то биржевые надстройки. Туда может попасть овощная, мясная и любая другая группа сельхозтоваров. Разумеется, мы не претендуем на биржевую монополию, эти площадки могут организовываться сами, и они действительно создаются, но нам важно, чтобы в целом по стране ситуация была эффективной и доступной. То, что мы видим на рынке сегодня, не всегда открыто и понятно: есть много посредников, иногда с недопустимо высокой маржой, в том числе поэтому у нас высокая разница в ценах между регионами.

DN: Какой сейчас в России дефицит мощностей единовременного хранения и как Вы получаете эту цифру?

ВВ: Дефицит мощностей ОРЦ сегодня находится, по нашим оценкам, на уровне 2,5 млн тонн. Чтобы получить эту цифру, мы опросили все региональные ведомства АПК. В каждом регионе есть свое понимание дефицита этих мощностей, в том числе и по хранению. Дефицит мощностей ОРЦ считается исходя из сопоставления объемов производства, объемов продажи и оборачиваемости в каждом субъекте федерации.

Нельзя говорить о стандартных показателях для всех регионов, что допустим, 70% от объемов производства – это та мощность, которая нам необходима. Ситуация различна от региона к региону, поэтому мы не устанавливаем стандарты по оборачиваемости, нормы хранения от объемов производства.

Сейчас мы анализируем всю полученную информацию. В дальнейшем эти исследования повлияют на оценку ситуации. Также мы корректно должны учитывать и мощности розничных сетей – федеральных и региональных. У них у всех есть свои распределительные центры, но они не выполняют ту задачу, которую мы закладываем в наши ОРЦ, они разные по бизнес-моделям. Но если розница собирается в этом направлении развиваться, то не исключаю, что у них появятся те мощности, которые мы ждем от ОРЦ – от обработки сельхозпродукции до доведения ее до товарного вида. Обычно розница над этим не задумывается, поскольку ждет уже готовый продукт. Мы должны сделать так, что всем будет выгодно; если они смогут создавать специальную организацию, которая на их же мощностях будет доводить продукт до товарного вида. Эту модель мы будем дорабатывать – сейчас пытаемся договориться с розничными торговыми союзами. Если они примут нашу модель, то имеющийся конфликт между сетями и поставщиками можно будет сгладить.

DN: Вы говорили о том, что в ближайшие 2 года планируется строительство хабов. Сколько их будет и где?

ВВ: В этом году нами была представлена карта, которая предварительно обсуждалась в правительстве. Но это пока еще только «хребет». Мы видим 3-4 хаба на Юге, один на Северо-Западе, несколько в Подмосковье. Несколько хабов нужны в Сибири и, конечно, на Дальнем Востоке и Урале. Оцениваем города-миллионники, места, где выше объемы производства, потому что невозможно делать это в отрыве от транспортной системы.

DN: Как давно Вы работаете в этой области сельского хозяйства и как пришли в эту отрасль?

ВВ: До того, как прийти в отрасль, больше 15 лет я занимался управленческим консультированием. Создавал собственный бизнес, пережил несколько кризисов, поэтому считаю себя предпринимателем. Мне приходилось заниматься крупными проектами, консультировал различные корпорации и государство в том числе, иногда приходилось моделировать новые рынки. Но все это никак не было связано с сельским хозяйством: это была авиационная промышленность, электроэнергетика, проект в Роскосмосе.

В Минсельхоз я пришел в июне прошлого года, когда мне предложили заняться государственным управлением в сельском хозяйстве. Мне захотелось попробовать настроить систему госпланирования в базовой отрасли, к которой ранее я относился только как потребитель, ведь принципы везде одни и те же, вне зависимости от сферы. Мне просто интересно сделать хороший проект, который будет отличаться выверенной государственной политикой планирования.