Анатолий гусев: «Особого пути» у отечественной ветеринарии нет

Биотехнологии, наряду с точным земледелием и животноводством, считаются локомотивом сельского хозяйства ближайшего будущего. Без них не обойтись, если страна и далее намерена поддерживать собственную продовольственную безопасность, а также играть заметную роль на экспортных рынках. О белорусских биотехнологиях и ветеринарии завтрашнего дня «БСХ» рассказал доктор ветеринарных наук, профессор Анатолий Гусев, директор РУП «Институт экспериментальной ветеринарии им. С. Н. Вышелесского».

— Анатолий Алексеевич, недавний юбилей института, который вы возглавляете, — хороший повод поговорить о том, в каком направлении должна двигаться белорусская ветеринарная наука.

— Сразу скажу, что никакого «особого пути» у отечественной ветеринарии нет. Беларуси нужно и должно двигаться в том же направлении, в котором идет весь развитый мир. Как известно, в мировом технико-экономическом развитии, отсчет которого начинается с промышленной революции XVIII века, выделяют пять последовательно сменявшихся эпох — от текстильных станков до доминирующего в структуре современной экономики информационного технологического уклада. Сейчас формируется воспроизводственная система нового, шестого технологического уклада, становление и рост которого определит мировое экономическое развитие на ближайшие несколько десятилетий. Для нас точка отсчета новой эпохи — биотехнологии, основанные на достижениях молекулярной биологии и генной инженерии. Что это значит? Приведу простой пример: животноводство может обеспечить продовольственную и экономическую безопасность страны, только если качество продукции будет соответствовать требованиям рынка. Эти требования постоянно ужесточаются, и, чтобы им соответствовать, необходимо повышать эффективность отрасли. То есть в нашем случае — уменьшать выбытие, повышать сохранность молодняка, увеличивать сроки эксплуатации животных и т. д. Задача ветеринара — поддерживать здоровье животного на максимальном уровне. Вот тут-то и становится очевидно, что в практику нужно внедрять новые методы диагностики на основе молекулярно-генетических и иммунологических принципов, которые бы позволили ставить диагноз не за дни, а за четыре-восемь часов.

— Существующих препаратов недостаточно?

— Та система диагностики, которая есть в стране, не позволяет объективно оценить состояние животных по многим аспектам: инфекционным, паразитарным, незаразным. Чувствительность туберкулиновой пробы, которой обычно проверяют отобранный для молочно-товарных комплексов скот, не превышает 74–77 %. Это значит, что как минимум пятая часть животных может быть отнесена к группе риска. Если же мы хотим выйти на рынок того же ЕС, нам необходима гарантированно здоровая корова. Далее: сложившаяся практика широкого применения антибиотиков не позволяет получать экологически безопасную продукцию, отвечающую европейским требованиям. Можно ли уменьшить антибиотическую нагрузку? Да, за счет разработки биоинженерных технологий, которые позволят создать новое поколение вакцин, внедрения в производство пробиотиков, использования препаратов, нормализующих обменные процессы в организме животного, и т. д. Проблема в том, что само по себе «из воздуха» все это не возникнет.

— Да, но ведь есть государственная программа «Инновационные биотехнологии», которая предполагает к 2015 году создание биотехнологического сектора экономики на базе отечественных технологий, что позволит наладить производство актуальной импортозамещающей продукции.

— Принятие этой программы — огромный шаг вперед. Беларусь сейчас по биотехнологиям существенно отстает от западных стран. В то же время мы помним, что всего семь лет назад это отставание было катастрофическим. Такие ветви, как молекулярная биология или генная инженерия, вообще отсутствовали, вирусология находилась в зародыше, культивирование клеток существовало на начальном этапе. Нет, конечно, какие-то технологии создавались, но ни одна не была внедрена.

Сегодня у нас есть опыт, улучшена материальная база, что дало возможность в кратчайшие сроки подготовить из молодых ребят хороших специалистов. Раньше срок от защиты кандидатской до появления полноценного специалиста составлял пять-семь лет. Теперь, благодаря современному оборудованию, этот период укладывается в два-три года. Наконец, мы каждый год наращиваем и наращиваем объемы импортозамещения. Даже на том, что было произведено на наших маленьких площадях в институте, в прошлом году удалось заработать 6 млрд руб. В этом году планируем выйти уже на 9 млрд. Белорусы начали экспорт своих препаратов: сотрудничаем и с Россией, и со Средней Азией, и с Закавказьем. Так что программа сделала очень полезное дело. Однако в настоящий момент необходимо двигаться дальше.

Акцент на разработки

— Беларуси нужна новая программа по биотехнологиям?

— Нужно продолжение работ и некоторое смещение акцентов. Почему вообще встал вопрос об инновационных биотехнологиях? Во многом потому, что была заложена Витебская биофабрика и в какой-то момент выяснилось, что проект есть, строительство начато, а технологий производства нет. В рамках решения проблемы РУП «Институт экспериментальной ветеринарии им. С. Н. Вышелесского» для Витебска разработало и передало нормативно-производственную документацию на 41 биологический и фармацевтический препарат. По существу, такие работы требуют нескольких десятков лет. Мы же справились во много раз быстрее. Сейчас все построено, фабрика работает. Не без нареканий, конечно, но это уже не к нам вопрос.

С фундаментальными исследованиями дела обстоят не так гладко. В Беларуси мы по своей тематике — единственный НИИ. При нынешнем уровне финансирования фундаментальной науки маловероятно, что удастся закрыть все направления. Я ведь разрабатываю на перспективу: те вещи, которые будут актуальны через несколько лет, а то и десятилетий, и не факт, что все получится сразу. Меня часто спрашивают, мол, сколько времени нужно на создание препарата? А я не могу точно ответить, потому что другой раз и жизни не хватит. Тем не менее без исследовательской базы страна в будущем обязательно столкнется с тем, что выпускаемые препараты устарели, а заменить их нечем.

— Каковы объемы необходимых инвестиций?

— Конкретно Институту экспериментальной ветеринарии для завершения реконструкции — около 60 млрд руб. С учетом того, что объем мирового рынка биотехнологической продукции превысил 100 млрд долларов, это небольшие деньги. Для сравнения: в Китае на подобные исследования ежегодно расходуется свыше миллиарда долларов, а в развитых странах — десятки миллиардов долларов. Даже Россия, несмотря на рецессию, находит возможность вкладывать в биотехнологии десятки миллионов. Биотехнология хороша тем, что даже при относительно небольших объемах вложений приносит существенную отдачу. Речь не только о ветеринарных препаратах: биотехнология — это и топливо, и удобрения. Если бы имелись работающие эффективные технологии, то можно было бы, например, и навоз переработать в корма.

— Это каким образом?

— Приближенно схема выглядит так: навоз используется в качестве субстрата для разведения съедобных насекомых, например личинок мух. Получается дешевый и одновременно высокобелковый продукт, который может применяться как добавка или даже основа рациона в рыбоводстве или свиноводстве. На прошедшей в мае этого года конференции FAO в Риме данному моменту был посвящен целый доклад — «Съедобные насекомые: перспективы для продовольственной безопасности и животноводства». Кроме того, по своему опыту я знаю, что в СССР еще лет тридцать назад ставились подобные опыты. Первую группу свиней откармливалистандартным комбикормом, вторую — личинками. Оказалось, что при почти равной скорости набора веса мясо «насекомоядных» свиней было заметно выше по качеству. К сожалению, развития этот эксперимент не получил.

Или вот, например, постоянно высказывается сожаление, что в Беларуси нет запасов полезных ископаемых. Но, позвольте, мы же богаты торфом. Как сырье торф стоит копейки. Продукты его глубокой переработки — приличных денег. Липидная субстанция — основа для косметики, гуминовые препараты используются для повышения продуктивности животных, торфяной воск — в производстве точного литья и автомобильных масел и т. д. Чтобы быть богатым завтра, надо деньги вкладывать в науку сейчас.

— Не дешевле ли будет не разрабатывать технологию с нуля, а заимствовать передовые разработки?

— Если «пазычыць» препарат, то все равно процесс займет не меньше трех-пяти лет. Это ж не то что в кармане взял и принес — это система культивирования и т. д. Да, ты можешь вытянуть из вакцины аттенуированный штамм, но это не отменяет того, что для производства сначала нужно пройти всю цепочку. Кто его знает, какие питательные среды использовались? Так что все равно нужно адаптировать, а это очень непростая работа. Вот воевали с парвовирусной инфекцией, например: десятки культур, различные способы осаждения — не идет и все. Четыре года прошло, прежде чем отыскали культуру клеток, которая дала нормальное накопление.

Имеются еще нюансы. Вот возьмем белорусское птицеводство, где сейчас плотно засели иностранные компании. Биотехнологические продукты они поставляют в комплексе и работают по принципу: мы вам даем эмбрионы, значит, вы покупаете наши вакцины, и тогда есть гарантия, что на производстве все будет нормально. То есть, чтобы их растолкать, нужен не какой-то отдельный элемент, а совершенно новая технология.

— К слову, способна ли Беларусь выйти на европейский уровень развития биотехнологий?

— Вопрос поставлен некорректно. Мы должны в крайнем случае догнать, а в идеале — превзойти «Интервет», «Форд Додж», «Байер» и прочие фирмы. Способны ли мы на это? Безусловно. Есть идеи уникальных препаратов, но, чтобы доработать их до промпроизводства, нужны годы и деньги.

Рынок пока открыт

— Тем не менее мы сейчас отстаем от Европы. А по сравнению с СНГ на каком уровне находится Беларусь?

— В России биотехнологиями могут заниматься более 20 научных институтов. Правда, реально сколько-нибудь значимые разработки ведут только некоторые. Так что в этом отношении у нас пока практически паритет. Что касается качества, то, чтобы меня не обвинили в предвзятости, я сошлюсь на российскую национальную программу по развитию биотехнологий. В ней прямым текстом сказано, что 98 % производимой продукции приходится на дженерики, из которых 90 % — устаревшие препараты. То есть для новой, современной биотехнологической продукции рынок практически открыт. К слову, по оценке российского журнала «Ценовик. Сельскохозяйственное обозрение», в период с 2001 по 2011 год объем импорта ветеринарных вакцин в Россию вырос более чем в 80 раз.

При этом россияне хорошо понимают серьезность проблемы. Биотехнология, например, входит в «Перечень критических технологий РФ». Тем не менее они запаздывают. При соответствующей поддержке Беларусь могла бы стать на этом рынке крупным игроком. Вот сейчас институт принимает россиян, которые изучают местный опыт. Они явно не против забрать наши технологии, потому что у них таких разработок нет. Кроме того, есть еще Азербайджан (они потеряли свою школу и просят, чтобы наши специалисты к ним приехали и обучили местных принципам работы на современном оборудовании), Средняя Азия…

— Подводя итог: чем грозит Беларуси шестой технологический уклад?

— Даже если брать только проблемы ветеринарии, это самая современная система диагностических препаратов: иммуноферментный анализ, полимеразная цепная реакция, секвенирование, генно-инженерные работы. Через совсем небольшой срок нас ждет эра принципиально новых препаратов, обеспечивающих многокомпонентную защиту. Так, на один вектор оспы можно будет вешать гены, отвечающие за формирование иммунитета от классической чумы или репродуктивно-респираторного синдрома свиней. Такой препарат работает в организме, как фабрика, которая «выплевывает» и «выплевывает» маленькие фрагменты, ответственные за создание иммунитета.

Вообще, если энергетика развивается по пути использования «чистых» видов энергии, то в нашей сфере на первом месте — биотехнологические инновации. Без вариантов. Сейчас у Беларуси хорошие шансы встроиться в этот процесс, но без подстегивания своей научной школы мы можем оказаться и аутсайдерами.